Елена Сазанович - Смертоносная чаша [Все дурное ночи]
– Он здесь? – спросила она.
– Угу, – как можно безразличнее промычал я, взглянув на столик Стаса. – Он сейчас пребывает в окружении Стеллы Кремлевской и Аделаиды Венедиктовой. Но словоохотливым его не назовешь, к сожалению. И любезным тоже. А дамочки от него просто балдеют.
Вася скептически усмехнулась.
– Когда надо, Ник, он бывает чересчур словоохотлив. И чересчур любезен. Особенно если нужно заарканить очередную дурочку. Вообще-то он предпочитает дамочек со связями.
– Я, по всей видимости, не произвел впечатления дурочки. Или дамочки со связями. Вот он и не клюнул на мое желание познакомиться.
– А что он сейчас делает? – Вася пропустила мимо ушей мои слова – ее внимание было сосредоточено исключительно на Стасе.
Я не выдержал.
– Может быть, тебе описать, во что он одет! – закричал я, стукнув кулаком по столу так, что обратил на себя внимание соседей. – Или рассказать, что он в данный момент прожевывает? Сейчас! Все изложу на блюдечке! Вот только жаль, миленькая, не смогу сказать, какую думу думает этот придурок! Я, к сожалению, не телепат!
Не на шутку рассердившись, я демонстративно отвернулся от Васи, всем видом давая понять, что мне с такими легкомысленными девицами разговаривать не о чем. Но через минуту я вздрогнул от ее нежного прикосновения.
– Извини, Ник. Я не знаю, поверь, не знаю, что на меня нашло. Я просто так ляпнула.
– Еще раз ляпнешь – и, клянусь честью, я его пристрелю!
– Фу, какие страсти бушуют за нашим благовоспитанным столиком, – остановил нас Вано. – Кстати, Ник, если хочешь его пристрелить, он к твоим услугам. Но секундантом я быть не желаю. Хватит мне и одного срока. – И Вано, подмигнув нам, неожиданно поднялся и смылся в холл.
И тогда я увидел Стаса. Своей грациозной походкой танцора он направлялся прямо к нам. Его сопровождал управляющий Толмачевский. А Вася машинально закрыла лицо руками, словно так пыталась спрятаться от своей прошлой несчастной любви. Но Стас смотрел мимо нас. И поначалу даже не узнал Васю.
– Друзья, позвольте вас познакомить с этим прекрасным, умным, талантливым человеком. Виртуозом своего дела, – как всегда, высокопарно начал свою речь Толмачевский, пощипывая тоненькие черные усики.
– Стас, – поклонился бывший дружок Васи. И его взгляд рассеянно пробежал по нашему дуэту и, лишь остановившись на Васе, заметно оживился. Даже одна его черная густая бровь взметнулась вверх. Но на этом изящном полете брови все и закончилось. Ни один мускул больше не дрогнул на его лице. И хотя он вежливо попытался улыбнуться, это смахивало на улыбочку потенциального мертвеца. Да, тут все карты биты. Васю разлюбили окончательно и бесповоротно. Если вообще когда-либо любили. Бедная девочка. Разве стоило из-за какого-то смазливого идиота накладывать на себя руки? Да еще зная при этом, что он аккуратненько прикалывает свой мерзкий шарфик булавочкой.
– А ты что здесь делаешь, Василиса? – равнодушно, ради приличия удосужился он спросить Васю.
– Мужиков ловлю, – огрызнулась она. – Да побогаче. Чтобы перед смертью успел оставить мне завещание. А смерть здесь, ох, как не за горами, – радостно заключила она.
Но Стас никоим образом не отреагировал на ее эмоциональный ответ. Он равнодушно пожал плечами. И его взгляд вновь забегал поверх наших голов.
– Вы знакомы? – приторно улыбнулся Толмачевский, стрательно рассматривая золотой перстень на указательном пальце. – Что ж, это упрощает задачу.
– Какую задачу? – полюбопытствовал я.
– С удовольствием объяснюсь. – Наконец он перестал любоваться кольцом. И его раскосые глаза уже пристально разглядывали каждого из нас. – Дело в том, что в нашем клубе изначально существует обычай. Все члены «КОСА» обязаны хоть раз участвовать в театральном представлении. Уже прошло достаточно времени со дня вашего появления здесь. И теперь пришла ваша очередь показать на сцене все условности нашей бренной жизни. Постараться убедить зрителей, что жизнь не стоит слез. Что на свете существует нечто гораздо высшее, чем жизнь. Нечто гораздо более духовное и умиротворенное.
Управляющий не смог назвать вещи своими именами и прибегнуть в высокопарной лексике, которой он страдал, к далеко не высокопарному слову «смерть».
– Как я поняла, мы должны в скором времени удивить публику? – сморщила свой острый носик Василиса.
– Не удивить, а покорить, – поправил ее Толмачевский. – И не в скором времени, а не иначе, как завтра.
– Завтра? – Мы с Васей подскочили на месте.
– Зря вы так удивляетесь. Мы всем даем лишь сутки на подготовку. И это нормально. Тем более для таких талантливых личностей, как вы. К тому же, как вы сами понимаете, драматургия здесь не Бог весть какая. Да и акцент делается вовсе не на нее. Точнее, не на фабулу, а на внешние эффекты. На экспрессивную игру актеров. На музыкальное сопровождение. На костюмы и пластику. Мы вам даем только направление. А остальное – дело ваших рук. Вашего ума и таланта. Поверьте! Нет ничего лучше экспромта! Только он способен выявить суть и правду. И заставить поверить других.
Мне трудно было согласиться с Толмачевским. Но иного выхода у нас не было. Пришло время отдавать долг. Мы сами выбрали эту игру. И теперь обязаны следовать ее правилам.
Управляющий еще долго и нудно беседовал с нами. Каждому наметил роль. И удалился, только объяснив суть спектакля. Воцарилось неловкое молчание. Я мысленно ругал Вано за то, что тот испарился. Не иначе, как в холле разглядывает свою приятную физиономию в зеркалах. Вано мог бы вполне разрядить эту неприятную обстановочку.
– Ты же новичок в клубе, – наконец перебила гробовое молчание Вася, обратившись к Стасу. – Ты бы мог и подождать. К чему такая спешка? Насколько мне известно, очень многие уходили в мир иной после премьеры. Или ты туда так спешишь?
Стас растерялся. И я даже его пожалел. Он вообще производил впечатление рассеянного уставшего человека, которому было действительно все равно – жить или умереть.
– Спешу? – машинально переспросил он девушку. – Не знаю… Может быть… Хотя хотелось бы не так скоро. У меня есть еще кое-какой неразрешенный вопрос… Впрочем… Впрочем, вам это не интересно.
– Конечно, нет, – пожала плечами Василиса. Хотя сама явно сгорала от любопытства.
– А вот мне очень интересно, – прямо сказал я. – Вы ведь кого-то ищете. Правда, Стас?
– Откуда вам это известно? – Мне показалось, он встревожился. И впервые меня разглядел как следует. – Постойте! Мне ваше лицо очень знакомо!
– Здесь много знакомых лиц, – скромно ответил я. И не менее скромно добавил: – Я, позвольте представиться, в прошлом известный актер. Задоров. Ник Задоров.
– Задоров? – Его светлый голубой взгляд вновь рассеянно забегал по моему лицу. А сам Стас, казалось, что-то усиленно пытался припомнить. – Задоров… Да, может быть… Может… Но я плохо знаю отечественный кинематограф. Я долго был за границей. Конечно, ваша фамилия мне знакома. Но… Нет! Я уверен. Нет! Скажите, где я мог вас видеть?
– Лично я вижу вас впервые. Следовательно, мы с вами не были знакомы прежде.
Он нахмурился, уставившись в одну точку и низко опустив голову над столом. За своими воспоминаниями о моей скромной персоне он не заметил, как подошел Вано.
– Наконец-то! – радостно воскликнул я. – Где ты так долго блуждал, старик? Мне не терпелось сообщить тебе прекрасное известие. Завтра твою небритую физиономию и отсутствие передних зубов будут иметь честь лицезреть наши приятели по несчастью.
На мои вопли Стас резко поднял голову и взглянул на Вано. Их взгляды встретились. И, если честно, мне эта встреча не понравилась. Стас вздрогнул и побледнел. А обычно добрые глаза Вано в одну секунду стали жесткими и холодными. Конечно, можно предположить, что они с первого взгляда не понравились друг другу. Да и где уж тут понравиться?! Холеный чистюля Стас в стиле мечтателя Байрона никак не гармонировал с огромным лысым Вано в его излюбленной яркой, цветастой рубашке. И все же мне показалось, что дело не в сиюминутной личной антипатии. Мне показалось, что они были знакомы раньше. Хотя каждый из них сделал вид, что это не так.
– Вано, – прохрипел мой друг. И пристально посмотрел на Стаса.
Тот уже взял себя в руки и попытался улыбнуться.
– Вано? Любопытное имечко. Вы так не похожи на грузина.
– Думаю, тебе лучше молчать, на кого я похож! – рявкнул Вано. И демонстративно повернулся спиной к Стасу.
Мне их разговор пришелся не по вкусу. Но, в принципе, мне не было дела до их личных проблем. И я тут же, чтобы разрядить обстановку, принялся подробно рассказывать Вано о предстоящем спектакле.
– Да перестань ты, Ник, – пытался отказаться от этой затеи мой товарищ. – Какой из меня артист! Да зрители сразу же разбегутся, увидев мою рожу на сцене. Пусть этот красавчик играет сколько душе угодно. – Он кивнул на Стаса. – Тем более ему не впервой изображать из себя негодяя.
